Встреча в поезде.

Она сидела напротив меня в купе.

Надменная, уверенная в своей красоте и неотразимости молодая женщина.

Еще несколько минут назад она нежно прощалась на перроне с немолодым, в зрелых годах, мужчиной – тогда взгляд был иным. Это даже не взгляд сейчас был, а скорее маска неприступности.

«Не смейте меня осуждать – вы не имеете никакого права на это. Да и мне глубоко наплевать на ваше мнение» - это легко читалось в её глазах.

Уже был смыт макияж, снята дорогая одежда.

Теперь она больше походила на простую симпатичную девчонку лет 20. Милую и ранимую.

Такие вот мне больше нравятся.

Я улыбнулся ей. Надо же, она даже смущаться может. Затеребила золотую цепочку с иконкой Божьей матери с младенцем на груди.

- Верующая? – спросил её.

Мгновенное замешательство. Но не почувствовав подвоха и скрытого вопроса в моем голосе, просто кивнула в ответ.

Дальше спрашивать о чем–либо было рискованно. Она уже привыкла к осуждающим взглядам.

Она же содержанка, любовница, акула.. Мало ли эпитетов-ярлыков навешивает чужая молва?

Оттого и оборонительная позиция и неприступный взгляд.

Я достал Библию и стал читать.

Она молчит, я молчу. Но, она-то привыкла к иному, что сейчас будут еще вопросы и расспросы: «Тогда почему же? Да как ты можешь?» И много похожих, несущих в себе не столько назидание и отрезвление, сколько осуждение, пренебрежение и лишний укор в том, что она порочная, грязная, продажная.

Через несколько минут поднял на неё глаза:

- А помнишь то место в Писании, когда к Господу привели женщину, взятую в прелюбодеянии и хотели забить её камнями?

Глаза её приобрели стальной оттенок, она вся подобралась.

- Знаешь, кого мне напоминает всегда та женщина?

Нос её заострился, губы сжались.

- Меня. Я всегда вижу в ней себя. Именно меня забрасывала камнями моя семья, мои родные, бросая мне в лицо проклятия. Именно я валялся в пыли шальной от наркотиков, вынесший из дома все более-менее ценное. Только я виноват в том, что мать моя так рано умерла, не вынесши горя. Это мне были брошены слова в лицо: «Да чтоб ты укололся или упился и подох скорее». Это я та блудница, которую забрасывали такими словами-булыжниками, а Господь простил меня, помиловал, поднял из грязи и пыли. Понимаешь?

На её ресницах блестели слезы.

- Да что ты знаешь обо мне? Как забыть-вытравить из себя все обиды, детское надругательство, исковерканную жизнь, все мои поруганные мечты? Как? Ты себя судишь, а ты думаешь, я мало себя осуждаю? Да больше всех вас, чистеньких, уверенных в своей безгрешности и праведности. Вы так уверены, что спасены, а сами ведь грешите. В каждом взгляде – осуждение, в каждом слове – злословие… Любовь то где? Да, у Господа она есть, только Он меня не хочет слышать. Я то Его прошу – как могу.. Он не слышит. А может и слышит – не знаю. Только вот серость вокруг и непроходимость полная. Знаю, покаяние надо. Каялась. И каюсь. Каждый вечер. Только вот все равно – тяжко. Солнца нет, радости нет. Только тьма.

- Так всегда в начале. Я-то знаю.

Мы так и проговорили всю ночь. Где она? Что с ней? Помог ли я ей? Один Господь ведает. Только встреча наша, верю, не напрасна.

Светлана Поталова